Солнце любви [Киноновеллы. Сборник] - Пётр Киле

СМОЛИН. Это видимость. Вы по-прежнему юны, какой росли в Москве, вернее, в подмосковном имении, как Марианна.

ЕВГЕНИЯ. Вы же не знали меня в ту пору.

СМОЛИН. Я вижу вас в ту пору сквозь нынешнюю скуку вашей жизни, ваш внутренний образ, что воплощает Марианна чисто телесно. Поэтому я рисую с нее, но вас - вне светской условности и скуки.

ЕВГЕНИЯ. Я непременно должна просмотреть ваши рисунки.

СМОЛИН. Вы с нею одного роста, тонки и стройны и на лицо похожи, как сестры. Только вы умны, изнежены роскошью, она же простодушна.

ЕВГЕНИЯ. Как сестры? Мы из одной деревни. Там девки все под стать Марианне, а мужики - под стать моему отцу. Там народ красивый, свободный, будто крепостного права не было и в помине.

СМОЛИН. Сказка!

ЕВГЕНИЯ. Ни фига! Так выражается Марианна. Не верите?

СМОЛИН. Нет, я вам верю. Вы правдивы в каждом слове и взгляде. Вас полюбить страшно.

ЕВГЕНИЯ. Страшно?

СМОЛИН. Не полюбить, узнав вас, невозможно.

ЕВГЕНИЯ (рассмеявшись). Боже! Это же вы разыгрываете Коломбину как Пьеро. А я развесила уши!

СМОЛИН. Если вы принимаете мои признания за игру, играйте и вы, Коломбина! Пока Арлекин носится, как сатир, за нимфой.

ЕВГЕНИЯ. Иногда я думаю, это затея Арлекина, чтобы девушка служила вам моделью, а ему - какая есть. Признайтесь, милый Пьеро, он бывает на ваших сеансах!

СМОЛИН. О, Коломбина! Я вам мил?

ЕВГЕНИЯ. Милый Пьеро! Я готова это повторить тысячу раз.

СМОЛИН. Пьеро вам милее, чем Арлекин?

ЕВГЕНИЯ. В тысячу раз.

СМОЛИН. Разыгрываете меня?

ЕВГЕНИЯ. Я вступаю в игру, как вы того хотели, мой милый Пьеро.

СМОЛИН. Прекрасно! Прекрасно! Что дальше? Кто автор этой пьесы, хотел бы я знать.

ЕВГЕНИЯ. Импровизация, милый Пьеро, - это самое увлекательное дело в любви.

СМОЛИН. На остров Афродиты!

ЕВГЕНИЯ. Но там Арлекин носится за нимфой.

СМОЛИН. Я знаю, где мы можем укрыться от всех. Только вы решитесь ли, Коломбина?

ЕВГЕНИЯ. Где, милый Пьеро?

СМОЛИН. В чулане на чердаке.

ЕВГЕНИЯ. Чудесно, милый Пьеро! Встретимся там через час.

СМОЛИН. Час! Это вечность.

ЕВГЕНИЯ. Через полчаса.

СМОЛИН. Это еще одна вечность.

ЕВГЕНИЯ. Через четверть часа, если успею добежать, прячась от всех.

СМОЛИН. Сейчас я туда и буду вас ждать три вечности. Придете?

ЕВГЕНИЯ. Приду непременно, милый Пьеро.

Евгения уходит, попадая в окружение других масок.

СМОЛИН. Обманет. Что ж. В чулане я повешусь. О, боги! Разыгрался. Как! Неужели вправду придет?! Свидание в чулане среди старых вещей. Это ж, как в детстве. Сказка!

Юля с началом вакханалии у изваяния Афродиты готова была присоединиться к ней. Она несколько раз пыталась скинуть с себя платье, Морев с трудом удержал ее, да только благодаря тому, что к ним подошла Полина.

Потехин, потеряв из виду госпожу Ломову, издали в Юле узнал ее и устремился к ней. Но тут показался Деборский, и Юля оставила Морева, чтобы не сводить его с мужем.

ПОТЕХИН. Это вы?

ЮЛЯ. Это я. Вот в чем я уверена вполне, так в том, что я - это я. А вы - это вы?

ПОТЕХИН. Несомненно я - это я.

ЮЛЯ. Не хотите ли принять участие в празднестве, сударь?

ПОТЕХИН. Хочу! С вами, да!

ЮЛЯ. Бежим!

ПОТЕХИН. Куда?

ЮЛЯ. Туда, где беснуются сатиры и нимфы!

ПОТЕХИН. На сцену? Нельзя. Лучше найти нам укромное место.

ЮЛЯ. Укромное место? Ха-ха-ха! Забавно!

Полина и Морев, заметив маневр Вениамина, столь естественный для маскарада, застыли, вперяя взоры сквозь прорези полумасок, - художник всплеснул руками, она повела плечами, на что он сразу отреагировал:

МОРЕВ. Как это у вас выходит?

ПОЛИНА. Вы все про дизайн?

МОРЕВ. Матушки-природы. Невыразимая прелесть!

ПОЛИНА. Что-то никто ее не замечал, кроме вас.

Полина отошла в сторону, он - за нею.

МОРЕВ. Да и я прежде не очень обращал внимание на женские плечи. Все больше на лицо и глаза, ну да и на туловище, в брюках как обнаженное. Но ничего выразительнее женских плеч теперь я не вижу у женщин, в них вся их слабость и нежность. А у вас это - как невыразимая прелесть.

ПОЛИНА. Можно подумать: вы влюблены в мои плечи?

МОРЕВ. Да. Но поскольку ваши плечи - это вы, если хотите, я влюблен в вас.

ПОЛИНА. Хочу ли я?

МОРЕВ. Ничего страшного. Я бываю влюблен и в глаза, и в нос, и, как Пушкин, в ножки.

ПОЛИНА. А у Юли во что вы влюблены? Не отвечайте, если не хотите. Я спросила в шутку, как в шутку вы мне твердите о моих плечах.

МОРЕВ. Если что мне нравится, то вовсе не в шутку. А у Юли - в ее щиколотки.

ПОЛИНА. Да, и я заметила, у Юли прелестные щиколотки.

МОРЕВ (рассмеявшись). Как выразились бы американцы, сексуальные!

ПОЛИНА. И про мои плечи вы так думаете?

МОРЕВ. Что я думаю, я сказал. А если уж нужно употребить это определение, это ваше лицо, обыкновенно серьезное, втайне сексуально, что, думаю, далеко не все замечают.

ПОЛИНА. И слава Богу!

Показались Деборский и Ирина Михайловна. Он потерял из виду Юлю и забеспокоился.

ДЕБОРСКИЙ (показывая). Это кто?

МОРЕВ. Я думаю, это госпожа Ломова и художник, который писал ее портрет.

ДЕБОРСКИЙ. Вот дают! Ну и маскарад. Надо к ним выйти!

МОРЕВ. Лучше не надо. Нельзя касаться их. Это действует на них разрушительно. Похоже на убийство.

ДЕБОРСКИЙ. Убийство? Это хорошо. Убийство - это необходимый результат. Решение всех проблем.

Деборский ринулся, как из зрительного зала на сцену, где шло представление,  вдруг все исказилось, как в картинах с нарушением и ломкой форм вещей и фигур, и исчезло. Деборский упал и поднялся сам не свой. Ирине Михайловне помогли увести его. Юли не видать, Морев отправился на поиски.

Полина инстинктивно поспешила в дом, погруженный в сумерки белой ночи, лишь кое-где горел свет... Послышались голоса с интонациями из прошлого.  Это были Евгения и Марианна.

МАРИАННА. А где Орест?

ЕВГЕНИЯ. Поди поищи его, знаешь где? В чулане.

МАРИАННА. Вы смеетесь надо мной.

ЕВГЕНИЯ. Скорее над Орестом. Скажу тебе по секрету: Коломбина назначила свидание Пьеро в чулане на чердаке. Но я-то не пойду.

МАРИАННА. Куда вам!

ЕВГЕНИЯ. А ты бы пошла?

МАРИАННА. Ну да.

ЕВГЕНИЯ. Сейчас.

МАРИАННА. Но он ведь ждет вас.

Шум и крики из сада заставили их выбежать из дома. Полина поднялась на третий этаж: что если там, вместо мансарды, все еще  чулан. И там Орест.

ПОЛИНА. Орест?

ГОЛОС СМОЛИНА (как эхо). О-ре-ст?

Дверь открылась, дверь мансарды, освещенной в окна светом белой ночи.

Полина все еще чувствовала присутствие Ореста, пока отзвук его голоса не пропал во времени.

Мансарда Ореста Смолина. Колокольчик. Орест открывает дверь, входят Марианна и госпожа Ломова.

СМОЛИН. Евгения Васильевна! Какими судьбами?

Евгения не отвечает, с любопытством осматриваясь вокруг.

Марианна прошла в комнату, где она обычно раздевалась, и присела в кресле. Орест даже не взглянул на нее, а бывал ведь всегда с нею приветлив, как с барышней.

На столе Евгения заметила листы, которые поразили ее.

ЕВГЕНИЯ. А эти рисунки с Марианны?

СМОЛИН. Да, как видите.

ЕВГЕНИЯ. Ах, что я вижу?! Это вы с меня писали? Когда? Где вы меня видели?

СМОЛИН. Это все я писал с Марианны. Вас я видел лишь такой, как в портрете, или сейчас.

ЕВГЕНИЯ. А лицо едва намечено. Почему?

СМОЛИН. Здесь главное - фигура, стать, поза. Это этюды с натуры, а не портрет или картина.

ЕВГЕНИЯ. И на лицо скорее здесь я, а не Марианна, признайтесь?

СМОЛИН. В чем я должен признаться? В том, что влюблен в вас? Это правда. Это не преступление.

ЕВГЕНИЯ. Зачем вам это понадобилось?

СМОЛИН. Что?

ЕВГЕНИЯ. Писать с Марианны.

СМОЛИН. Я говорил вам.

ЕВГЕНИЯ. Но почему я узнаю себя?

СМОЛИН. И о том я говорил вам. Я в Марианне угадываю вашу юность. Ваши слова доказывают, что я не ошибся. Напрасно вы сердитесь и устраиваете допрос.

ЕВГЕНИЯ. Я не сержусь на вас. Но все это очень странно. На ваш взгляд, мы с Марианной - близнецы или двойняшки.

СМОЛИН. Нет, вы совсем разные. Но типаж, чисто природный, один. Ничего в этом нет странного. Человеческих типов на чисто природном уровне не так уж много. Я знаю и другую причину, отчего вы в рисунках с Марианны узнаете себя.

ЕВГЕНИЯ. Другую причину?

СМОЛИН. Есть общие типы и у художников. Так у Тициана одного типа женщины, у Ренуара - другого. Видимо, вы - мой тип женщин, или я уже так свыкся с вашим обликом, что все женщины на вас похожи в моих глазах.

ЕВГЕНИЯ. Оказывается, вы умеете не только молчать, но и говорить.

Они совсем забыли о девушке. И тут Марианна, о которой забыли, весьма задетая, не зная, что делать? уйти? куда? - вдруг, не без вызова в движениях и переживаниях, разделась и явилась в мастерской, тотчас оттеснив госпожу Ломову на второй план. Орест рассмеялся и взялся за карандаш, показывая рукой, какую позу ей принять.